Глава 4. Проблемы текущие и глобальные

 

Следующим актом этого марлезонского балета было выяснение отношений на кровати. Лизуна-непослушника, не реагирующего на мои попытки игнорировать его (а вы попробуйте поигнорируйте, когда на вас уселись верхом и вылизывают вам лицо), так вот, неслуха пришлось прижать к поверхности (в данном случае - плоскости кровати), лишив возможности двигаться. Мартик пытался вырываться. Я держала, прижав ладонью и строго глядя ему прямо в глаза. Через минуту он отвел глаза и прекратил вырываться. Был отпущен без комментариев и поглаживаний, я просто убрала ладонь.

   Примечательно, что на следующее же утро, проводив мужа на работу и спустив Мартика с рук, я направилась в кухню со словами "Будем завтракать". Мартик тоже направился к своей миске. А слова эти я почему-то (в виде шутки, что ли? Сама не знаю) произнесла таким низким, "басовитым" голосом. И вдруг Мартик отскочил от миски как ошпаренный и уставился на меня с непередаваемым выражением ужаса, покорности и изумления.

- Эге ж, - сказала я себе, - кажется, песик решил все же, что я здесь за старшего и принял мой низкий голос за рык вожака  стаи.

Ну, щенка я не стала смущать. Но вечером в кровати наш очередной раунд был уже короче. Утром Мартику было дозволено лизнуть меня раз-другой, после чего я снова призвала его к порядку: грозный взгляд прямо в глаза и ладонь на его загривке недвусмысленно нажимает вниз. Он быстренько свернул сопротивление.

  Вот в таком направлении мы и продвигаемся. Чтобы бедненький щеночек не впал в другую крайность и не начал меня бояться, я с ним вечерком поиграла. Он был совершенно счастлив и смешил меня до слез своими прыжками. Теперь вон лежит на самом высоком месте. Отдыхает после игр и беготни. Надеюсь, что через некоторое, не очень долгое время, мы с ним окончательно найдем общий язык (слово "язык" в данной ситуации - непреднамеренный каламбур).

 

 Мартик боится

 

  Ох, Мартик, Мартик...

Вчера наш бедолага пережил настоящий стресс. Когда он, полный весенней радости, носился кругами по газону в скверике, вдруг_откуда_ни_возьмись со стороны спортивной площадки выскочил пес-барбос, помесь боксера. Видя Мартика, нарезающего круги по травке, пес захотел к нему присоединиться и рванул со всей своей длинноногой удалью. Мартик перепугался не на шутку. Он "дунул" от боксера с такой скоростью, что дважды, споткнувшись на бегу, кувыркался через голову. Боксер, который всего лишь хотел с ним поиграть, никак не мог догнать этого малыша. За боксером бежал его хозяин, парнишка лет 20-ти. Наконец, он отловил своего питомца, сообщил, что это еще щенок, и увел его. Мартик долго не мог придти в себя от пережитого шока. Хвост опустился и прижался сзади к ногам, и всем своим видом бедолага выказывал желание поскорее вернуться домой...

  Но я решила не потакать трусости. Погладила своего трусишку и повела в другое место. Выяснилось, что ему гораздо спокойнее идти на поводке. Через некоторое время мы все же с поводком расстались и продолжили прогулку, но Мартик, явно, был выбит из обычной колеи. Прошло время, пока он окончательно успокоился.

  А сегодня на прогулке он испугался щенка мопса - это уж ни в какие ворота не лезет! Гулял с ним муж. Но я думаю, что это последствия вчерашнего шока, потому что несколько дней назад он со взрослым мопсом превесело носился вдогонялки.

 

 Вот так это и началось. Мартик никак не мог оправиться от испуга. Любая встречная собака повергала его в ужас. В панике “герой” готов был лететь, вытаращив глаза, не разбирая дороги. Он даже отказывался понять, что лай, доносящийся из-за забора, ему не опасен. Мартик на глазах превращался в трусливую, начисто лишенную социальных навыков, несчастную собаку.

  Разумеется, мы не собирались бездействовать. Трусишку успокаивали, отвлекали, настаивали на своем, создавали условия для вынужденного знакомства с себе подобными в виде пекинесов, пинчеров и спаниелей. Помогало, честно сказать, слабо. Но мы были настойчивы и последовательны. Очень ценным оказался совет заканчивать прогулку на положительном эпизоде. Мы стали предпринимать усилия, чтобы наш Мартюня оказывался втянут в общение, даже в городской парк для этого ездили в те часы, когда там идет массовый выгул собак и собачников.

  Но тут у нас появились гораздо более серьезные проблемы. Мартик стал жаловаться на боли в спине. Постепенно выяснилось, что у него поврежден шейный отдел позвоночника. Вот они, последствия тех кувырков через голову, которые он совершал со страху, удирая от боксера в нашем “придворном” скверике!  Боли нарастали, и дело принимало нешуточный оборот. В конце концов, потратив несколько месяцев на наблюдения, советы с ветеринарами и обследования, Мартик получил направление на прием к хирургу-ортопеду. Приговор был скор и суров: требуется операция, и чем быстрее, тем лучше.

  Диагноз Мартюше поставили не просто «на глаз», но по результатам компьютерной томографии. Снимок был сделан прямо в клинике, для чего собаке пришлось вводить легкий наркоз. Сообщим нам о результатах обследования, хирург предложил оставить нашего малыша в клинике прямо сейчас. Операция будет проведена через день.

  Мы оказались перед сложным выбором. Очень не хотелось расставаться с Мартиком на лишние сутки, ведь до операции пройдет время. С другой стороны, живем мы далеко от клиники, и через день снова собирать Мартюшу в дорогу, снова долго ехать, снова расставаться …  Да и работаем же мы, сколько можно отпрашиваться с работы? Наконец, сыграло свою роль то обстоятельство, что в данный момент песик находился в затуманенном состоянии, он еще не полностью оправился от наркоза, так что расставание с нами в этих обстоятельствах было для него менее травматичным. Короче говоря, было принято нелегкое решение согласиться на предложение хирурга и оставить Мартика у них. Чуть ли не весь персонал, ухаживающий за животными, уже успел познакомиться с малышом и выказать свое восхищение. Скрепя сердце, стараясь думать о хорошем, мы поместили Мартика в клетку и вернулись домой. Разумеется, назавтра я позвонила, справилась о самочувствии, выслушала успокаивающие ответы. По крайней мере, на мой вопрос о Мартике девушка на том конце провода сразу же воскликнула «А, это японский хин?» Значит, о нем там хотя бы помнят…  В течение следующих двух дней мы жили в ожидании звонка от ветеринара, одного из лучших в стране специалистов.

  Наконец, все осталось позади. Маленький, выбритый, упакованный в суровую повязку (почему-то зеленого цвета) и обколотый наркотическим обезболивающим, Мартик был выдан нам на руки вместе со строгими инструкциями. В течение ближайших 6-8 недель нам надлежало всячески оберегать его от прыжков. Наиболее опасными были спрыгивания на пол, поскольку при встрече тела с твердой поверхностью происходил резкий толчок, что отзывалось немедленной болью в еще несросшихся косточках. Что еще более серьезно, так это неприятная перспектива смещения позвонков.

  В доме были забаррикадированы ВСЕ поверхности: диваны и кресла, кровати и тумбочки. Для строительства баррикад были использованы стулья, коробки, корпуса компьютеров, гладильные доски, пылесосы - все предметы способные занять собой эти самые диваны и кресла. С кроватями было проще: осознав нехватку заградительных предметов, и понимая, что Мартик, привыкший спать с нами, на полу теперь не останется, мы просто стащили свои матрацы вниз. Точнее, к стаскиванию был пригоден только один матрац.  Вторым спальным местом стал тюфячок, который муж обычно берет с собой, отправляясь в турпоход с ночевкой. Двери в спальни были закрыты, спальные места лежали на полу в салоне. Полтора месяца мы с мужем спали на полу, лишь бы не дать Мартику повода запрыгнуть на кровать.

  Выздоровление проходило совсем не так быстро, как нам хотелось. Поначалу Мартику было больно. Одно неудачное движение вызывало приступ, и малыш просто кричал от боли. Мы давали ему все лекарства, которые выписал врач, там было и обезболивающее. Препарат на основе морфия был жидким. Следовало развести несколько капель в воде и влить Мартику в пасть. Отчаянная горечь, даже в разведенном виде, вызывала у собаки появление пены, этот мерзкий вкус было трудно перебить даже сладким. Но боли препарат снимал, так что выбора особого не было.

  Постепенно мы приспособились, лечение пошло более успешно. Каждый день приходилось менять фиксирующую повязку. Скоро Мартик понял, что перевязка - залог уменьшения болей, и стоял спокойно. Через некоторое время прием наркотика удалось сократить, потом он стал нерегулярным... эпизодическим... и, наконец, мы смогли вовсе от него отказаться.

  Выздоравливающий четвероногий пациент обнаруживал все большее стремление к запрещенным прыжкам. Чтобы удержать его на поверхности пола, требовались немалые усилия и изобретательность. Каждую неделю мы ездили к врачу на осмотр, каждый раз мы смотрели на собачьего эскулапа с мольбой и надеждой: может быть, уже можно вернуться на кровать? От необходимости сидеть и лежать на полу, у меня, нуждающейся в высокой мебели, болела спина. Муж кряхтел и охал, ворочаясь на своем тюфячке. Мы терпели. Между делом пережили очередной раунд нашей бесконечной войны с соседями-арабами, которые так полюбили обстреливать Юг Израиля скадами и ракетами.

 

МАРТИК БОЛЕЕТ

 

Мы его жалеем,

Холим и лелеем.

Кормим из ладошки,

Сидя на полу.

Он же прыгать хочет

И с утра, и ночью.

А весь день так сладко

Спит себе в углу.

 

Ставим чемоданы

Строем на диваны,

А матрацы на пол -

Все наоборот.

Всюду клочья ваты.

Мы не виноваты!

Он свою повязку

Яростно дерет.

 

У меня болит спина.

Муж совсем лишился сна.

И вдобавок - бум! война.

Нету жизни ни хрена.

 

Все когда-то будет.

Станем спать как люди.

Мартик будет крепок,

И повержен враг.

А пока что, братцы,

Надо продержаться.

И, пожалуй, стОит

Взять еще собак.

 

 В конце концов, все когда-то заканчивается. Мартик поправился. Долгие два месяца ношения повязки, приема лекарств, постепенного отвыкания от бинтов и тренировки ослабленных шейных мышц сменились возвращением к нормальному образу жизни. Мы наконец-то смогли  спать на кровати, с мебели были сняты “баррикады” и стулья, перевернутые ножками обратно вниз, снова сделались пригодны для сидения. Истомившийся без привычных прогулок Мартик потихоньку вернулся в “общественную” жизнь. Теперь она его неизменно радовала.